— Ночью я сплю как убитый, — говорил он, — и до обеда тоже. А вот после обеда я только лежу и ворочаюсь, а порой не могу заснуть даже и по вечерам.
Но Малыш почти не слышал Карлссона, все звуки и ароматы этого летнего вечера переполнили его душу до краев, так что у него чуть не закружилась голова. Он ощущал запахи цветущих на Улице лип, он слышал далеко внизу стук каблуков по камням мостовой. Люди вышли из своих домов и прогуливались в этот прекрасный июньский вечер. И Малышу казалось, что стук этот звучит тоже как-то по-летнему. Из окружающих домов доносились голоса, ведь вечер был так тих и все было так явственно слышно. Люди болтали, и пели, и ругались, и кричали, и смеялись, и плакали, не зная, что наверху на крыше сидел мальчик и прислушивался ко всему почти как к чудесным звукам музыки.
— Не видели мы твоих старых часов, следи сам за своим барахлом!
— Двадцать пять эре — слишком мало, — твердо ответил он. — Нынче все дорого. Ну скажи, например, сколько стоит пятидесятиэровое мороженое?
Карлссон прижал Малыша к спинке стула, а сам, подбоченясь, встал перед ним.
Она уставилась на Карлссона и на поднос, который был уже совершенно пуст.