Сказать, что Председатель РВС был выбит этим разговором из колеи, было бы большим преувеличением. В Гражданскую еще и не такое бывало, и сколько раз! Но сейчас Троцкого беспокоила не только перспектива вполне вероятной неудачи восстания в Германии – Осецкий ведь на самом деле сообщал конкретные факты, поддающиеся проверке, и потому вряд ли пришел бы попугать его данными, просто высосанными из пальца. Тревогу внушало то обстоятельство, что об угрозе провала германской операции сообщал человек, совершенно не имевший касательства к этому делу, но тем не менее располагавший информацией, возможно, более точной, чем имело Политбюро, да и он сам, наркомвоенмор! Да еще это подозрение о взломанных шифрах… Тогда совсем плохо дело. Пахнет большой ловушкой. Крепко пахнет. Смердит, можно сказать.
Восемнадцатого ноября, купив воскресный номер «Правды», я узнал о результатах процесса в Лозанне против убийц Вацлава Воровского. Честно говоря, после того как при попустительстве швейцарской юстиции процесс был превращен в бенефис семи десятков свидетелей защиты, рассказывавших исключительно о зверствах большевиков, я считал оправдательный приговор предрешенным. И все же большинство присяжных – пять человек против четырех – проголосовало за обвинительный вердикт. Однако швейцарские законы требуют для вынесения обвинительного приговора по делу об убийстве большинства по крайней мере в шесть голосов. Таким образом, хотя большинство присяжных вынесло решение не в их пользу, и Конради, и Полунин были оправданы, и их соответственно выпустили на свободу (единственно, что Полунин был выслан из Швейцарии как злоупотребивший правом политического убежища).
В пятницу утром, как и было назначено, являюсь в ЦКК, к Куйбышеву. Тот после короткого напутствия препоручает собравшихся главе комиссии, и товарищ Ленгник ведет нас в небольшой зал заседаний. Через час в зале уже не продохнуть от табачного дыма, а график поездки все никак не вырисовывается. Естественно, каждый член комиссии заинтересован прежде всего выстроить маршрут посещения учреждений своего ведомства. Однако Фридрих Вильгельмович решительно пресекает эту ведомственность и настаивает на том, что все члены комиссии должны принять участие в проверке работы всех намеченных учреждений совместно. После его нажима график понемногу начинает выстраиваться…
– Вот Михаил Евграфович удивится, когда узнает, какие подарки его дочери преподносят, – шучу я.
– Давай! – неожиданно просто согласилась она, продолжая расчесывать влажные волосы.