– Чтобы свободно работать пистолетом, не надо его на вытянутой руке держать. Так рука зажатая получается, как деревянная, – пояснил мой самозваный наставник. – Согни руку малость в локте. Так и отдачу легче погасить. А левой рукой поддержи, чтобы мизинец с безымянным снизу легли… Вот-вот, примерно так, – и с этими словами он слегка подправил положение пальцев левой руки, обхватывающих кулак правой.
«Пугает, зараза, – мелькнула мысль. – Вытащить ремень? Не успеваю. Да и не умею ремнем отмахиваться».
– Без открытого сопротивления такие разрозненные усилия будут гораздо легче подавляться! – немедленно парировал Троцкий, который раз вытирая вспотевшее лицо носовым платком.
– Маловато пока еще товару хорошего в лавках, – покачала головой гражданка Вострикова. – Да и цены хотя малость и опустились, а все стоят выше довоенных. – И она начала перечислять, загибая пальцы: – Вон, масло русское идет 90 копеек за фунт, подсолнечное – 25, за фунт ситного надо 20 копеек отдать, а за фунт муки крупчатой – вообще 14 копеек! Получается, чуть ли не дешевле в булочной покупать, чем самой печь, – где ж это видано? Да и мясо стоит полтинник за фунт. Дороговато выходит.
Про гальюн я уже забыл. Поворачиваюсь обратно и сажусь… На койку? Нет, на полку. За прямоугольным окном, полуприкрытым тяжелыми шторами, неспешно мелькают деревья и слышен дробный перестук вагонных колес. В купе чувствуется легкий запашок угольного дыма. Предплечье левой руки у меня перебинтовано. Устраиваюсь поудобнее, кладу голову на подушку… И в забытье сна врывается привычная трель электронного будильника. Пора просыпаться. Хватит этих экскурсий с покушениями.