— Кхе! Ишь разбежалась курочка… Не ждала такого? Познать она меня собралась, едрена-матрена… — Корней неожиданно перешел на крик: — Дура!!! Девчонка безмозглая!!! Меня еще сопляком в глаза умирающим глядеть заставляли!!! Ну? Понравилось?!!
— Тебе света-то хватит? Погоди, сейчас еще дровец подкину. — Ратник отошел к куче запасенных для утренней готовки дров и добавил в затухающий костер пару поленьев. — Ну вот, теперь тебе все видно будет.
— Благодарствую, Анна Павловна, но у нас не все в пожаре сгорело, и на первое время самое необходимое есть. Хороший сын у тебя, заботливый — дал нам время собраться. А Андрей Кириллович попечение о нас на себя взял.
— Видела я такое, — задумчиво кивнула Аринка. — Ну так это стихия природная, а тут-то, чай, все ж люди были. Куда же они свое разумение подевали-то?
— Матвей в обозе ехал. Он лекарь, войну ненавидит. Ненавидит и злится. Но тоже рвется туда. Не так, как остальные, — он спасать едет. Не боится ничего, не о себе печется; для него противна сама мысль, что кого-то ранят или убьют, у него за всех душа болит. Оттого и угрюм был.
«Как они фыркали возле лавки — „Немой“… Вот и пусть теперь все утрутся! Может, пожалеют, что сами не сообразили: боярин к Андрею как к сыну относится, долю выделит не скупясь. Хотя с такими-то мыслями и не вышло бы у них ничего! Мне он сам нужен, а не за горшки и холсты… Эх, вот же людям глаза иной раз как застит — за медяшками да черепками главного сокровища не рассмотрят… Ну им же хуже. Все, упустили, бабоньки! Спохватитесь еще, да поздно будет!»