— Вер, что ж ты как снег на голову? — Он растерянно оглядывал подводу: и крынки-бадейки-корыто там были, и какие-то укладки, мешки и короба с разным добром. — Да чего ты все приперла-то сюда? Говорил же тебе — не тащи пока все горшки, успеется. Ну куда мы все это сейчас растолкаем?
— Да, правда твоя, заскучают… буквы-то в слоги они уже умеют складывать. Но им интересно мелом по аспидным доскам водить — раньше-то такого не видали. Вот я им и велела знакомые слова по памяти писать.
— Ну… ну наверное замуж возьмет, — подумав, нерешительно сообщила она.
И завертелась суета: набежали отроки дежурного десятка, подхватили узлы со спасенными пожитками, поволокли их в девичью. Холопка постарше увела деда Семена с Ульяной: им в горнице с хозяевами делать нечего, но устроят их не хуже остальных. Пусть тоже отдохнут, силы, чай, не молодые, вымотались за несколько дней пути.
Если до того она своим обращением Бурея просто удивила, то сейчас, похоже, тот и вовсе обалдел. Даже рот приоткрылся, что, впрочем, не сделало его приятнее или добрее — таким он Аринке еще безобразней почудился, хотя казалось до этого, что больше некуда. Ох, и страшен Бурей! Не так внешностью своей страхолюдной, как душой. Страшен и темен…
Незадолго до этого Аринка видела, как Михайла долго и серьезно обсуждал что-то с десятником Лукой, Осьмой и Андреем Немым. Видимо, они что-то решили, и теперь старшина Младшей стражи собирался рассказать об этом семейству Григория. Удивительно только было, что и ее, бабу, на совет пригласили. Хотя отроки все-таки, не взрослые мужи, и опыт Гриньки не шел ни в какое сравнение со знанием жизни Арины, успевшей побывать замужем за туровским купцом, да и разница в возрасте в шесть с лишним лет — тоже не пустяк.