То ли услышав эти мысли, то ли заметив, что с Андреем в самом деле творится что-то неладное, Арина осторожно приподняла юбку, чтобы не споткнуться на ступенях, и шагнула вниз. Кто-то из девчонок ахнул и ткнул пальцем, указывая соседкам на мелькнувшую из-под подола необыкновенную обувку, но отрокам было не до таких мелочей: они все так же пялились на вставшую перед ними сказочную красавицу, загораживая Арине путь к Андрею. Наконец она не выдержала, шагнула вперед, прямо на толпу, и та раздалась, медленно, нехотя открывая проход, освобождая путь на два-три шага перед плывущей женщиной. Казалось, она идет просто так, без всякой цели — туда, где народу меньше, но сверху, с крыльца, Анне было хорошо видно, что на самом деле она направлялась точно в сторону Андрея.
— Ну-у-у… — протянула с сомнением Анька. — Неужто он матери испугался? Не жена же она ему… Хотя… ведь Продька-то и помоложе, и покрасивее будет, да и сама напрашивалась. И чего же она тогда не так делала? Грудями-то так и налегла… Да отроки бы за такое… да чего хочешь!
— Не тревожься, Аннушка, не соперник он твоему сыну. Михайле и делать ничего не придется, без него все сделают, а он в стороне останется, может, даже и не догадается ни о чем.
День не был постным, и сельский священник отец Геронтий, строго следивший, чтобы поминки, не дай бог, не превратились в языческую тризну, благословил скоромные блюда, да и вообще проявлял меньшую, чем всегда, въедливость, потому что устал. И неудивительно: отпевать сначала в церкви, потом на кладбище пришлось не один десяток «убиенных рабов божьих», и на скамью за поминальным столом он опустился с явным облегчением.
— Так все наши, чуть что, так языками трепать начинают, такого наговорят… — начала было Анька.