— Ты, я вижу, дочь моя, убийство за доблесть почитаешь? Но ведь если бы он не поднял оружие, глядишь, столько невинных душ и не погибло бы. Тати грабить шли, бог дал бы, пощадили бы и твою матушку, и прочих ваших домашних… да и он бы сам, может, жив остался…
— Выходит, что почти все вятшие люди у вас — Михайловы родственники?
— Глеб! — предостерегающе прикрикнула вместо приветствия Анна. — Даже и не думай!
— Да какие тут тайны… Бабы в этом всю жизнь живут, иные, как рыба в воде плавают, а мужи все единым махом, не разбираясь, бабьими дрязгами величают.
— Ага, а если нет купцов, то нет и княжеских мытников! — Михайла понимающе усмехнулся и неожиданно вперился взглядом в лицо Арины. — Так?
Картина, открывшаяся ей в глубине усадьбы, оказалась совершенно непонятной: из подклета старой хозяйской избы доносился плач, скулеж и причитания сразу нескольких женщин, а из его двери разъяренный Лавр вытаскивал брыкающегося Демьяна. Впрочем, брыкался сын Лавра не беспорядочно, как обычный подросток, а с каким-то, как показалось Арине, намерением. Так и случилось: Демьян, как-то хитро извернувшись, так двинул отца локтем в бок, что тот даже охнул.