Аринке в очередной раз пришлось напомнить ей про вид и речь боярышни, да и потом постоянно одергивать, так как девчонка, явно недолюбливающая толстуху, все время сбивалась на скороговорку, хоть и рассказала все обстоятельно.
— И это помню. Согласна. Давай, второй палец загибай. Что там у тебя дальше?
Рассудив, что никто не будет считать использованные горшки, она, наспех помывшись, выскочила в предбанник раньше всех и, даже не накинув рубаху, пока ее не застали на месте преступления и не отобрали пищу, стала есть из ближайшего горшка, хватая вязкую сладковатую массу прямо руками, отправляя ее целыми горстями в рот, не замечая, что полужидкая зеленоватая смесь стекает ей на грудь и живот, и давясь, совершенно как Ворон несколько дней назад.
Аринка отнесла младшую сестренку к телеге, уложила, обернулась, чтобы идти за Стешкой. Андрей с ребенком на руках уже стоял рядом, а она и не расслышала, как он подошел. Богатырского сложения воин неловко, но бережно держал малышку — впервые в жизни привычные к оружию руки ощущали беззащитную хрупкость детского тела. Аринка почувствовала, что у нее на глаза наворачиваются слезы, непонятно, то ли от жалости к сестренкам, то ли от сочувствия к нему — обделенному столь простой человеческой радостью.
«Э-э-э, да никак тебя слова про наставников задели…»