Обернувшись, Анна поискала глазами ножницы, увидела их на противоположном краю стола, поняла, что не дотянется и нетерпеливо кивнула Арине: — Подай!
— Не можно, а нужно. И именно в отрочестве — потом поздно будет. Ну представь себе, чтобы ребенку лет до десяти не разрешали ходить — чтоб не упал и не расшибся. Дескать, подрастет, вот тогда… Каждому учению — свое время. Как учишь ребенка с малых лет держать ложку рукой, а не ногой, так и воинские обычаи ко времени зрелости должны в кровь впитаться, чтобы и помыслить себе иначе воин не мог.
— Было бы за что! Подумаешь — репа с рыбой, — пробурчала Анька, но за стол вернулась.
— Это как же помогать? Самой, что ли, от обеда отказываться?
— Вот-вот… А ты: «грудь налитая»… Ты бы еще про лоно мне рассказал, вот бы я заслушался!
— Вот ей бы эта молитва впрок не пошла, наверное, — задумчиво проговорила Анна. — А, бабоньки? Я так думаю, что читать ее надо от всей души, а не напоказ, как твоя свекровь убивалась.