— Может быть, в Петушки? — я уже мало на что надеялся и чуть не плакал. — В Петушки, да?
«Неужели так трудно отворить человеку дверь и впустить его на три минуты погреться? Я этого не понимаю… Они, серьезные, это понимают, а я, легковесный, никогда не пойму… Мене, текел, фарес, то есть «ты взвешен на весах и найден легковесным», то есть «текел»… Ну и пусть, пусть…
Митрич, не шелохнувшись, весь как-то забегал.
Она выпила и, вместо благодарности, приподняла с головы свой берет: «Вот это — видите?» И показала всем свой шрам повыше уха. А потом торжественно помолчала — и снова протянула мне стакан: «Плесни еще, молодой человек, а не то упаду в обморок».
— Дело к обмороку, малый. Налей-ка еще чуток…
— Да нет. Стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать — сблюю.