— Ну, это ничего, ничего. Если под сердцем растет тревога, значит, надо ее заглушить, а чтобы заглушить, надо выпить. А у нас есть что-нибудь выпить?..
Все, кто мог смеяться, — все рассмеялись: «Да оставь ты его в покое, черт, декабрист ...уев!» — «Уши ему потри, уши!» — «какая разница — в Храпуново ехать или в Петушки! Может, человеку захотелось в Петушки, а ты его гонишь в Храпуново!» Все вокруг незаметно косели, незаметно и радостно косели, незаметно и безобразно… И я — вместе с ними…
Я посмотрел в окно. Действительно, прежней черноты за окном уже не было. На запотевшем стекле чьим-то пальцем было написано: "…" — и вот в эти просветы я увидел городские огни, много огней, и уплывающую станционную надпись «Покров».
Ну, так что же? Пусть примитив, — говорю. И на этом перестаю с вами разговаривать. «Пусть примитив!» А на вопросы ваши я больше не отвечаю. Я лучше сяду, к сердцу прижму чемоданчик и буду в окошко смотреть. Вот так. «Пусть примитив!»
Вы мне скажете: «Так что же ты, Веничка, ты думаешь, ты один у нее такой душегуб?»
— Куда? Куда ты меня волокешь, Сфинкс? Куда ты меня волокешь?