Только вот не спалось мне. Прокрутившись пару часов, я таки заставила себя заснуть. А потом было холодно, почему-то. Потом жарко. Потом очень тесно.
Но в этой улыбке не было, ни насмешки, ни иронии, ни чувства торжества. В ней была нежность. Безграничный океан нежности, которой было на удивление много… слишком много для генномодифицированного. И когда он осторожно коснулся там, где ткань сейчас была совершенно излишня, мои глаза, мое тело, все мое женское начало говорило свое безоговорочное 'Да!'.
— А вдруг, — робко возразила я, и надежда воспарила, развернув крылья.
— Что вы помните, о том рассвете, который встретили с Эрмедин на берегу?
— В крайнем случае, конюшни вычистить, у вас же есть конюшни?
— Тиа, — понеслось мне вслед, — а с кем я буду ужинать?