– Звать меня Канаон, сын Кавтина, а род мой – воины, – ответствовал тот. Судя по акценту, его родиной был Нарлак, лежавший к северо-западу от Халисуна, за горами, которые сольвенны называли Замковыми, а венны – Железными. – Проповедники меня отрешили, – продолжал Канаон, и было похоже, что он на них по-настоящему обозлился. – В семи городах мечом за их веру стоял, мил да хорош был. Ан стоило один раз оплошать…
– Так искони заведено, – важно ответил мальчишка. – Кнесам не для чего затворяться от добрых людей. Купцами же Галирад славен!
И Волкодав запоздало сообразил, что, прожив с ним целый месяц бок о бок, калека знал его лишь по голосу. И, конечно, до смерти перепугался при виде грозного незнакомца, внезапно выросшего в дверях. Так перепугался, что не признал даже Нелетучего Мыша на плече.
– Благодарствую, – кивнул Волкодав. И подумал, что скорее удавится.
Волкодав принёс вельхинке рубашку и дал переодеться, потом отобрал порванную и унёс во двор. Там он сел возле костерка, оживил его парой поленьев и стал бросать в огонь кусочки измызганной ткани. Он подумал о том, что трое увечных, скорее всего, только-только выбирались из лесу, скрежеща от боли зубами и предчувствуя, как ещё наградит их Лучезар. Волкодав улыбнулся. Чужая невеста, целая и невредимая, лежала, свернувшись калачиком, в амбаре у него за спиной. Он пообещал ей, что будет недалеко. И, кажется, беспокоиться пока было не о чем.
– Держись, Волкодав, – услышал он её голос. – Держись, не умирай…