Он вошел и не мигая уставился на меня. Говорят, что почти никто не мог равнодушно выдержать взгляд его бледно-голубых глаз: одни впадали в неуемный восторг, вплоть до обожания, другие, наоборот, чувствовали себя очень неуютно… Но я почему-то не чувствовал вообще ничего. Хотя, может, это мешают зеркальные очки? Экранируют эманации или флюиды – не знаю, как это правильно называется.
Вместо ответа тот подошел к силачихе и мяукнул. Та наклонилась, чтобы взять его на руки, но он вдруг ловко запрыгнул ей за пазуху. При размерах бюста данной фрейлины наличие там еще и мелкого кошака не бросалось в глаза совершенно. Татьяна вопросительно поглядела на меня.
В случае войны они полетят, куда мы им прикажем, причем без шасси и катапульты, но с тремястами килограммами гексогена.
Но, как вы понимаете, просто так сесть в свой поезд и, имея при себе взвод охраны, десантироваться на деревянном вокзальчике, а оттуда на бронированном лимузине ехать шокировать мундиром, бородой и очками местную управу… Нет, в данном случае это не наш метод, мне же нужна реальная картина, а не созерцание потрясенных рож тамошнего руководства. Так что пришлось просто отправить телеграмму, что, мол, приезжает бригада по проведению всеобщей переписи, коей, то есть бригаде, надо оказать всяческое содействие.
Помню, подумал я, было такое. Комиссар сбил какого-то рабочего, у пострадавшего несерьезные травмы, его тут же доставили в больницу, а к вечеру урегулировали вопрос с компенсаций. Более того, я вспомнил, что в той аварии явно был виноват мой комиссар, потому как пострадавший находился на одном из имеющихся в Москве семи пешеходных переходов. Однако групп разбора ДТП в Москве еще не было, они пока имелись только в Георгиевске и в Питере. В принципе надо было, конечно, поглубже поинтересоваться подробностями, но ведь дело происходило через день после тунгусского бабаха!
– Через завал перевалила «тройка», – прошел доклад из четвертой башенки, – стреляет куда-то. За ней еще один, номера пока не видно.