– Думал, возражать буду? Да нет, я, в общем, тоже примерно так считаю, – кивнул я.
С аэродрома я отправился в свою пристройку, писать про обнаруженные в полете недостатки машины. Не так уж их было и много. Фонарь, раз уж он имеет рычаг принудительного открывания, под действием этого рычага по идее должен открываться, а не застревать в промежуточном положении. Опять же не помешает разобраться, за что может цепляться каблук при одновременном движении ручки и педалей. Сектор газа лучше перенести сантиметров на десять вперед. И обратить внимание на то, что в конце полета хоть и совсем немного, но фонарь забрызгивается маслом.
– То есть вы хотите сказать, что сотен тысяч добровольцев не будет? – огорчился я. – Тогда хоть поясните, что вы хотите предложить вместо них.
Жаль, конечно, неплохой был мужик, но все же в этом мире ему повезло куда больше, чем в том. Тут он прожил на год с лишним дольше и умер не в Париже, уволенным со службы и оплеванным за все беды российского флота, в том числе и те, к которым вообще не имел никакого отношения, а в России, полным адмиралом и героем легендарного Алексеевского перехода из Найденовска во Владивосток. И последние свои годы он провел не во Франции с дурой Балеттой, а в делах и походах, почти всегда со своей красавицей-женой Ольгой, с которой он был счастлив – я сам это видел.
Снизу тоже была хоть и не благодать, но вполне терпимая картина. Оставшиеся нелегальные партии твердо уяснили правила игры: пока они не нарушают табу, с ними борются обычными методами. Табу же было два: террор и получение денег из-за границы. Если какая-то группировка позволяла себе это, тут же начинался отлов и отстрел. Правда, пункт с деньгами первое время пытались обходить по схеме, когда экстремистов финансировал какой-нибудь предприниматель, имеющий интересы за рубежом, ну а там уж ему это компенсировали, но после третьего процесса, кончившегося для гешефтмахеров червонцем с конфискацией, количество желающих поучаствовать в отмывании резко поубавилось.