Мельком взглянув в зеркало, висящее в прихожей, он вздрогнул. Несмотря на то, что он подготовился к тому, что увидит в зеркале, действительность превзошла ожидания.
Но внешне он был невозмутим. Ему стало все равно. Все равно, что бы ни случилось. Любой из его одноклассников мог сейчас подойти и оттолкнуть его с пути. Скорее всего, он бы упал, потому что ноги практически не держали его, фактически он оставался на ногах только благодаря усилиям воли и еще тому, что он слушал и слушал удары молоточков в голове.
А солнечный ореол до сих пор светился у него перед глазами, и лицо Ахмета в его отражении смазалось и превратилось в серый, ничего не выражающий овал.
Эта мысль почему-то совсем его не утешила.
Он переодевался в полном одиночестве. Несмотря на то, что он собрался с духом, почему-то каждое его действие было немного иным, не таким как всегда. Сняв форменный пиджак, он аккуратно повесил его на крючок, разгладив ладонями смявшийся рукав. Он обратил внимание на небольшую дырку на рубашке и несколько секунд думал о том, что надо попросить бабушку ее заштопать, пока она не увеличилась и не расползлась дальше, затем так же придирчиво изучил свои тренировочные штаны. Когда-то синие, после многочисленных стирок они приобрели какой-то белесый оттенок, на коленях надулись пузыри, одна из тесемок, проходящих под пяткой, надорвалась и из нее торчали краешки белых резинок.
Он отстраненно наблюдал, как кулак Олега движется к его лицу, но фиксировал это только какой-то небольшой частью сознания. В то же самое время он отмечал, как на выдохе опускается грудная клетка Олега, давая удару дополнительную силу, и, едва уловив момент, когда через долю секунды легкие Олега опять должны были начать набирать воздух для вдоха, он ударил.