— Не лезь, Артем, — глухо произнес он. — Стой, где стоишь. Как друга-то твоего зовут?
— В целом нормально, — пробурчал Кореец. Подойдя к подшивке, он оторвал десяток листов и сказал — толстовато для тебя. — Слишком уж весело молотишь. Попробуй-ка вот сейчас.
Здание школы встретило их прохладой, дверь хлопнула и они оказались в полной тишине. Перед информационной доской никого не было, расписание уроков на 1 сентября уже висело, и он к своему ужасу и восхищению безо всяких расспросов выяснил, что она пойдет в тот самый 8-ой «А», что и он. Они прошлись по пустынным и гулким коридорам, он показал ей их класс, и они даже проверили, открыта ли дверь. К его невольному облегчению выяснилось, что класс заперт, и он был избавлен от того, чтобы зайти внутрь вместе с ней. Ему показалось, что по его лицу она сразу поймет, кто он такой, почувствует все то унижение, которое окружало его с первых классов, поймет, что он не такой, каким показался ей с первого взгляда.
Он повернул голову к по-прежнему сидящему на земле синеглазому пацану, имени которого не знал, и его глаза блеснули яростью.
«Ну и вид у меня», — подумал он, как будто его внешний вид был самым важным в этот момент.
Он не поверил своим ушам и перевел глаза на скамейку. Он не мог различить выражения глаз и не хотел всматриваться. Все смотрели на него и молчали, и он не знал, что означают эти взгляды.