За его спиной класс взорвался аплодисментами, и он почувствовал, как его щеки покраснели от стыда. И вдруг, неожиданного для себя самого, он подтянулся еще раз. Это движение ничем не отличалось от того, которому он учился все лето. Мускулы, которые яростно сопротивлялись разгибанию, сейчас как будто с радостью послушно сгибались и в это мгновение он с кристальной ясностью и восторгом вдруг понял, чему обучил его Кореец.
— Нет, это было бы неправильно, — твердо ответил он. Он отвел глаза, ему не хотелось следить за реакцией Корейца и даже стало неважно, что именно сам Кореец думает на этот счет.
Он успокоился, первый шок от неожиданности миновал и он ждал какого-то сигнала или указания Корейца для того, чтобы как-то действовать, но тот спокойно стоял и казалось, абсолютно расслабленно разговаривал.
В кисти разлилась боль, отозвавшаяся далеко в плече и потекла кровь, он довольно глубоко рассек кожу, но боль была не очень сильной и довольно быстро она стихла до уровня, на который он давно перестал обращать внимание, он уже привык к такой боли, и она не причиняла ему дискофморта.
Подумав о взгляде Олеси, он машинально вспомнил другие зеленые глаза, смотревшие на него однажды далеким летним днем совсем иначе… Он невольно взмахнул головой, отгоняя воспоминания.
Весь сентябрь они не обращали на него внимания. Он не догадывался, что причина этого заключается в том, что уроков задавали мало, и пройденного материала было недостаточно для того, чтобы проводить контрольные работы. Отсутствие попыток списать хотя бы домашнее задание привело его к мысли, что от него наконец-то отстали. Что его отстраненность и замкнутость, а также то, что весь прошлый год он неумело и нерешительно давал сдачи, когда его в виде наказания отводили в школьный двор и изощренно били, причиняя боль не столько физическую, сколько моральную, привело наконец-то к тому, что они откажутся от мыслей продолжать его мучить.