— Оборзел, сука? — услышал он и практически сразу ощутил резкую боль в ноге, по которой пришелся удар цепью и, перестав от боли соображать, сжал рубль в кулаке так, что почувствовал, как его грани больно врезались в ладонь, и ударил со всей силы в пляшущее перед глазами размытое пятно — ненавистное лицо носителя цепи. Он даже не понял, попал он или не попал.
«А вдруг без него я ни на что не способен?» — мелькнула у него мысль, — «вдруг это наваждение все-таки кончится? Что я смогу сделать один, один, без него?»
— Любой удар должен достигать своей цели в тот момент, когда твой противник собирается делать вдох. Когда он только что выдохнул — и в его легких осталось совсем немного воздуха. Дышать правильно мало кто умеет, задерживать воздух в себе и соразмерять вдох и выдох с ударами сердца — тоже.
Он перекатился на живот и несколько минут рассматривал травинки, выбирая из них самую свежую и непожухлую, после чего сорвал ее и начал задумчиво грызть, почти так же, как Кореец тогда, таким недавним и таким далеким летом. Практически на том же самом месте.
Ощущение грусти и какой-то безысходной тоски замедляло его шаги, и несмотря на то, что какой-то частицей своего сознания он стремился побыстрей приблизить миг, когда он увидит Ее, его мысли раз за разом возвращались к школе, к классному кабинету, к его парте и всему тому, о чем он практически не думал этим летом.
— Так, Артем, слушай внимательно. Я пойду туда один и посмотрю. Что там и как. На сестру со своим ухажером, на ее брата и вашего хулигана. Все я правильно разложил в голове, пока шли, или нет?