— Знаешь, скорее всего, ты действительно никогда не сможешь победить меня. Если, конечно, я буду заниматься в полную силу. И еще множество людей ты никогда не сможешь победить. Но в это же самое время никто не сможет победить тебя. Если ты будешь выжимать из себя все то, на что способен. Понял? — спросил Кореец и обернулся.
Дыхание, только дыхание было той соломинкой, за которую он держался. Вдох, выдох. Считать удары сердца. Вдох, выдох.
Подросток, который, казалось, понимал сознанием, что все эти минувшие месяцы самопожертвования и самоотдачи не могли пройти зря, его усилия не имели права промелькнуть мимо, не оставив следа, подобно никчемному фильму, с которого ты не успел вовремя уйти сразу, как только осознал, что именно ты смотришь. Да они просто не имели права на это.
— Я даже подтянуться не могу ни разу на турнике, а наш физрук затеял каждый месяц соревнования, кто больше подтянется. Я даже освобождение от физкультуры брал, но ведь разве угадаешь, на каком уроке это произойдет?
Этот удар был мощным и резким, сильный, хорошо поставленный удар чемпиона. Окружающие уловили этот удар мельком, размазанным в пространстве и времени между мельчайшими долями секунды как неуловимое и неопредолимое, неостановимое движение без начала и конца.
— Ну, подтянуться-то ты все равно не можешь, — сказал Кореец — поэтому забирайся со стула. Залез, подбородок оказался выше перекладины, повис, и виси.