Внизу, во дворе солнце ослепило его, и он невольно сощурился, но продолжал улыбаться. Его новый мир был вместе с ним, просто теперь он стал намного больше и ярче прежнего. И он не мог предать его, не мог позволить бросить на него даже самую малейшую тень.
— И даже против пяти. И шести. И против восьми.
Кореец пружинисто вспрыгнул на ноги и подошел к своей сумке.
Смеялся он долго, смешным и комичным сейчас казалось все, и озабоченный вид Корейца, пожаловавшегося на отсутствие велосипеда, и его вопрос хулиганам, до этого всегда звучавший тревожной музыкой в его голове, и то, что этот небольшой веснушчатый парень с деревянной на ощупь ладошкой знал слова «дебютная идея», и от того, что его просто переполняла безграничная радость, которую не могло омрачить в данный момент ничто, ни раздавленный хлеб, ни испачканная землей и заляпанная кровью майка. Он даже забыл о том, что совсем недавно валялся на траве и безуспешно пытался найти кусочек своего зуба. Вспомнив об этом, он невольно провел языком по зубам.
— Не знаю. Наверное, было бы то же самое, что и тогда, ну, когда мы с тобой познакомились.
Олеся достала что-то из кармашка передника, нечто скомканное, имевшее непонятный цвет и стала вытирать его лицо. Ему вдруг показалось, что это то самое ощущение, от которого он проснулся, а не от струй дождя, стекавшего по лицу. Он заподозрил, что она уже вытирала ему лицо от крови, но отмахнулся от этой мысли как совершенно невероятной.