— Ага! Сразу стали прятаться. Раньше после выстрела только визжали да вперед рвались, а теперь присмирели. Значит, брат твой их хорошо в острожке встретил, с ласкою!
«Шо, опять по новой началось?! — Петр искренне удивился. — Что же это колдунья творит? Или сон? Или явь? Надо проверить!»
Ели долго, болтали о петербуржской жизни, всякую всячину Шванвич рассказывал о своих морских путешествиях. Пили водку, но не пьянели — так было хорошо за разговором. Только малец, паренек лет восьми, как наелся, почти сразу задремал за столом, и матрос Шванвича с великим бережением отнес его в дом, уложил в мягкую постель.
Екатерину Романовну усадили в мягкое креслице, ноги укатали клетчатым аглицким пледом, тем самым, что два года согревал ее в мрачной каменной келье Соловецкого монастыря, где княгиня чуть не сошла с ума от кошмара одиночества.
— Не боись, сынок! При Куненсдорфе страшнее пришлось, но устояли. — Старый солдат положил руку на плечо молодого рекрута.
Княгиня уловила еще одно — «велел нам государь». Потемкин не дистанцировался от их семьи, он подчеркнул, что не мыслит обходиться без их помощи. А потому, если предприятие будет иметь успех, она с мужем получит от императора и свою долю похвалы.