— Не здесь! Вам предстоит повести эскадру под своим брейд-вымпелом… — Последним словом Спиридов дал понять молодому командору, что тот еще не адмирал, и «орлы» на погоны следует заслужить.
Спиридов усмехнулся — схватка предстояла добрая, у османов численный перевес, только вряд ли турки предполагают, какими сюрпризами обладают русские. А их было немало — недаром эскадра носила название «обшивной», специально подготовленной к плаванию в теплых водах.
— Прошу простить, ваше величество! Я не слишком хорошо разбираюсь в оружии, но прекрасно вижу, какие раны оно наносит. Вот и все, государь, перевязку я закончил. Теперь вам нужно полежать.
Петр почернел, заходил желваками. Кому приятно, когда мордой в собственную мочу, как худого котенка, тычут? Сам он много раз так делал. А тут с детским восхищением и непосредственностью его самого мутузят, не понимает высокой политики тевтонская морда.
Хорошо, что пьян был — щеку только распорол да кончик носа стесал. Француз-хирург три операции сделал — спас нос брату, но чудовищный шрам на скуле остался. Оттого Алешку и стали называть «балафре», что с французского значит «меченый».
— Нет, не хочу, — хрипло отозвался Петр. — Мне нравится этот Иркутск, мне симпатичны его дома и улицы… И я даже не мечтал, что такими могут быть и люди…