— Зато сейчас успеет, пес! — грозно процедил Алехан и засунул самородок под мох с камнем торчащим, приметным. — Нас в остроге не ждут до завтрева, а энти твари на нас охоту начнут. И скоро. Уходить надо, тут ты прав, Кузьма. Худо только, что мест сих не знаем, догонят. По следу они ходить горазды!
Четыре десятка мужиков — русских и алеутов — работали с хрипом и матами, включая батюшку, что как заведенный повторял после очередного хулительного слова «прости мя, грешного, Господи».
— Что вы, что вы, государь? — Румянцев даже приподнялся со стула, услышав такие слова, чуть руками не замахал в протесте и резво принялся за лапу, набив рот здоровым куском.
— Простите меня, ваше величество… — Она захлебывалась слезами, уткнувшись в его плечо. — Простите ради Бога…
— Я хочу поговорить с вами, княгиня, в последний раз!