— А ты через не могу… — Он положил свои ладони на голову Петру, но благодати, как тогда, раньше, Петр не почувствовал. — Так ведь тебе сказал раб божий Иван?
— Сей же час отправлю казаков вдоль берега, пусть смотрят. — Иван совсем не замечал хитринки в глазах Сойманова. — И батарею к бою приведу! И мужикам ружья прикажу раздать!
— По какой, осмелюсь спросить, ваше величество?
— Узнаешь! — загадочно бросил верзила, повернулся и потопал по прибою, дополнительно вспенивая воду своими сапожищами…
И пусть соленого огурчика здесь днем с огнем не найдешь, да и грибочков нет с квашеной капусточкой… А как хорошо наколоть на ножик вытащенный из бочонка хрустящий рыжик! Ощутить запах чесночка и листов смородины и укропа, которыми грибочки перекладываются, да смачно закусить… Но ничего — и малосольный кус лосося тоже подойдет, еще бы ему не пойти под водку-то. Под нее, родимую, даже черствый сухарь соколом пролетает, а ежели жрать нечего, то и запеченные лягушки со змеями закусь неплохая. Вон французы под свою кислятину их живьем поедают, и ничего, жизни только радуются!
Лихим воякой стал император на их глазах, от такого плюхи получать в радость. Куда там Шванвичу — всех приласкал своей тяжелой рукой, и не в драке пустой, а в бою. С того дня братья Орловы стали дружно уважать Петра Федоровича и голштинским выкормышем даже в мыслях не называли…