Трапеза прошла в полном молчании — Петр неспешно насыщался и думал, пораскинув мозгами. О самом наболевшем — чертовых ляхах, как говаривал Тарас Бульба.
Четыре бревенчатых сруба с окошками, затянутыми какой-то мутной пленкой, с крышами из деревянных пластин, прижимались со всех сторон к небольшой часовенке, на луковке которой высился православный крест. Крепкий, с бойницами, частокол из заостренных бревнышек окружал поселение, добротные тесаные ворота из плах были надежной преградой не только для стрел, но и для ружейных пуль.
— Чтоб турки надолго запомнили, что воевать с нами им и опасно, и накладно, — вспомнил он строчки из наказа императора, прочитанного три дня назад. Ну что ж — воля Петра Федоровича исполнена полностью: такое османы уже никогда не забудут, война пришла и в их дом!
— Вы же сами говорили нам, что они никогда не пройдут через турецкие укрепления?!
Это как пожилая ветреница — вроде ничего, и личико, и фигурка, но стоит смыть толстый слой румян и пудры, так совсем иное увидишь. Так и на севере две зимы — одна холодная, а другая ну просто жутко холодная. Жить невозможно… Но живут же люди!
«Трава? Я падаю? Неужто убили? Но почему тогда нет боли?»