— Это хорошо, очень хорошо, — Петр удовлетворенно хмыкнул, кивнув головой.
Тепло, зеленую травушку под ногами он увидел сразу, и кусты, покрытые листвой. Ноги, обутые в черные шнурованные остроносые туфли, стояли на знакомой серой тверди — асфальте.
Улыбку императора вызвала картонная коробка папирос его собственного измышления и производства. У жены оказалась предприимчивая жилка, а иначе переворот бы не устроила семь лет назад, и железная хватка, недаром чистокровная немка Екатерина Алексеевна, или Софья Ангальт-Цербстская, которую домашние звали принцессой Фике. Папиросы носили гордое именование «гвардейские», картонная нашлепка рисовалась такими же яркими цветами, как те, прежние.
Григорий заорал во всю луженую глотку, не жалея легких. Он знал, что паники не будет, так как каждый из русских первым делом схватится за ружье, которое всегда держали под рукой, а не в привычном по той жизни цейхгаузе.
— И что? — Григорий наклонился за столом, чуть ли не коснувшись носом раскрасневшегося лица брата.
Однако поднявшаяся суматоха тут же прекратилась — русский корабль обволокли густые клубы дыма, и уши заложило от чудовищного грохота десятков орудий. И начался ад…