Надрезанные свинцовые пули, поставленные моряком на здешнего матерого и до ужаса свирепого медведя-гризли, полностью разворошили аборигену живот своими выходными отверстиями.
Левее за холмами и зелеными оливковыми рощицами загремели пушки, порывом ветра донесло русское «ура». Русские и греки решительно пошли на штурм, судя по тому, что турки оживились и забегали. По всей видимости, османы собирались на помощь своим, и такой удачный момент было грех упускать.
Румянцев непроизвольно дернулся на стуле и подавился. Лицо побагровело, глаза чуть ли не вылезли из орбит, челюсть отвисла. Он попытался что-то сказать, но изо рта вырвался шипящий кашель.
Иван задохнулся от удивления, поперхнувшись куском дичины, и добрую минуту разевал рот, словно лосось, вытащенный на берег. Шванвич своей могучей лапой хлопнул его по спине — разом проскочило и полегчало.
Алехану стало чуть стыдно. Еще бы, он сам спал как сурок, стащив на себя все теплое и полностью доверяя казаку, безмятежно. Зато сейчас молодая сила в нем бурлила, стрелять хотелось, а не спать. Какой тут сон, когда кровожадная стая обложила со всех сторон!