Запыленный молодой офицер с обвязанной грязной тряпкой головой радостно скалил зубы, сверкая глазами на запыленном до черноты лице.
Этот бизнес супруги процветал, другого слова и не найдешь. Табак закупали в Англии, изготовление папирос велось в столице. И хотя Петра последний год грызла совесть, что вслед за дедом Россию на это зелье подсадил и приохотил, но слишком поздно он это понял — его папиросами в Петербурге дымили все, начиная от знати и гвардейцев и кончая мастеровыми с их узаконенными «перекурами». Зато доходы стали такими, что хватало с избытком на строительство Петергофа и обустройство Зимнего дворца.
— Что турки, Александр Васильевич? — Этот вопрос настолько тревожил Петра, что тот не ложился еще спать, хотя сон буквально одолевал его, заставлял слипаться глаза.
— Благоверного царя нашего Петра Федоровича сенаторы первую степень Святого Георгия попросили принять за победу над османами. А, Кузьма?! Как мыслишь, примет он от них али нет?
Не прошло минуты, как капитан внес в шатер сверток, развернул мешковину и с поклоном подал ружье императору. Суворов вгляделся — обычная нарезная фузея, что с дула заряжается. Только переделана немного — в конце ствола странная стальная конструкция прикреплена, а кремневый ударный замок снят.
— Бери свою полусотню, Платон, и дуй через вал! Но тихо! Я свою следом поведу, если что, то татарам укорот сделаем.