— Приблудился тут один род, наше покровительство приняли. Тут страсти еще те кипят — вроде народца мало, а войну промеж собой такую ведут, что перья в разные стороны летят. Да еще эти тлинкиты так и рыщут…
Матросы остолбенели — только сейчас признали голос своего капитан-командора. Но через секунду веселый оглушительный смех потряс шлюпку. Вместе с ними смеялись держащиеся за плавающие в воде обломки десятки спасшихся до взрывов русских матросов…
«А тут сам Емелька Пугачев проклюнулся — хорошо, что не поел сытно, а то бы подавился! — Петр засмеялся и закурил папиросу. — И что прикажете с этим казаком, лже-Петром, делать?»
Два сваренных вкрутую яйца, миска черешни на десерт. А еще куски мягкого и пышного белого хлебушка да ломоть ржаного душистого — с пылу-жару прямо из солдатской пекарни. Четыре года прошло, пока их вместе с полевыми кухнями в армию приняли и производство кое-как освоили. Как раз к войне и успели.
Крепкий детина схватил двузубую длинную вилку. Глаза красные, кровью налитые — злоба и ненависть в них так и клокочут, кипят, вот-вот выплеснутся.
— Намного, ваше величество! — немец посмотрел с вызовом, как бы говоря: «Я за свои слова отвечаю!»