От натуги Алехан побагровел и плюхнулся на пятую точку, выпустив из ладоней котел, который не приподнялся даже на лезвие ножа. Орлов хрипло дышал, выпучив глаза и громко испортив воздух.
— Государь! В последние дни чело твое пасмурным изволит быть! С чего это, ваше величество? Что тревожит твое сердце? — Голос фельдмаршала с барабанным грохотом ворвался в размышления Петра.
Он ткнул рукой в сторону ворот. А там было столпотворение: десяток тяжелогруженых лошадей спешно обихаживали бородатые казаки в кафтанах, а люди… Люди вповалку попадали на траву и мох, не в силах освободить плечи от лямок объемистых, отнюдь не легких мешков.
— Очень надеюсь, господа генералы, что солдаты будут достойны вашей храбрости, какую показывает его императорское величество, не жалеющий сил и крови для победы русского оружия!
Местные господарчики селян своих налогами душат, османы свою долю тоже гребут, на церковь десятину пожертвовали, и что в остатке? Кукурузу токмо и жевать, благо урождается хорошо, солдаты в ней, как в лесу, с касками теряются.
— Да что ж такое?! Почему они ведут себя столь безмятежно?