Может, я обратно в журналисты хочу? А что! Создать газетку "Новая Россия" в четыре полосы, собирать сплетни, большую часть тиража распространять по сокамерникам, а поздними вечерами спокойно сидеть в клубе за шашками или на скамейках площади с девчатами из посада — на гитаре я могу, и неплохо.
Не может Волга быть идеально чиста от следов человеческих, какой-то мусор по ней уже плывёт, сигналит нам. Банка, бутылка, бочка… Или труп человека. Нет, труп мне увидеть не хотелось. Я убрал бинокль.
И не просто столешница, а Столешница Мечты. Всю жизнь такую мечтал заиметь — добыть и в виде стола внедрить в теплый домашний быт. Сам не знаю, зачем мне такой винтаж нужен. Просто хотелось. Наверное, для "вау-эффекта". Толстая, как справочник ЦРУ для Конгресса США, правда, его и на все языки переводят, деньги делают, видел я этот том в нашей библиотеке. Поверхность столешницы темная, почти черная. Нет, коричневый отлив все же присутствует. Мореный дуб, поди. Древний, суровый, как полярные острова в студеном море, северными реками на берег вынесенный "морёной дуб навалом". Там же и найденный заготовителями сырья, для элитных мастерских краснодеревщиков поставлен, согласно плана. Торец массива весь испещрен, изрезан глубокими бороздками, трещинками. Края трещинок казались гладкими, будто вековое дерево со временем частично обрело свойства пластика и чуть оплыло, сгладив остроту краёв.
— Пш-шш… Понял тебя, "Гоблин", понял. Мангруппа сейчас выдвинется.
— Это что, "девяносто шестой"? — сразу заколыхался. — Дай глянуть!
— Я скажу, — встал Дугин, — скажу, как же я, товарищи мои, рад!