– Где живёшь-то? – спросил он, разгибая колени. – Давай провожу. Мать, поди, с ума уже сходит.
Галирадцы приветственно зашумели. Даже некоторые Лучезаровичи из младших. И велиморцы, которым, кажется, вовсе уж дела не было ни до венна, ни до колдуньи.
– Для меня – имеет, – сдавленно прошептала она. – Я хочу, чтобы ты уехал. Прямо сейчас. Пока люди не встали… – Слёзы душили её, скатывались по щекам, оставляя широкие мокрые полосы, но она их почему-то не вытирала. – Я тебя с письмом отошлю… к батюшке… Серка возьмёшь и ещё лошадь на смену… Я люблю тебя, Волкодав…
На хозяйской половине во время ночлега венн был всего один раз. Когда пришлось вытаскивать кнесинку из-под разбойничьих стрел. Волкодав нахмурился, стянул с ног сапоги и нырнул под плотную занавеску.
Все ждали: вот сейчас кнут Волка метнётся лоснящимся извивом, словно охотящаяся гадюка, резанёт соперника по глазам… Вышло иначе. Волк стремительно подался вперёд, выбрасывая перед собой руку с кинжалом, нацеленным рабу в живот.
Уважая своего защитника и кормильца, они ели по-веннски: в очередь зачёрпывали из мисы, а потом клали ложки на стол чашечками вниз, чтобы не осквернила какая-нибудь нечисть.