— Ваше императорское величество, народ скрежещет зубами, одетые в лохмотья женщины толпятся перед губернаторским дворцом, держа на руках плачущих от голода детей, они кричат, что вы ответите за это.
Потом он подошел к двери, отпер ее и жестом предложил мне выйти вон.
В то время мы с отцом сблизились как никогда прежде. Еще больше сплотило нас одно идиотское происшествие, приключившееся со мной в Кракове. Я всегда ненавидел зоопарки и цирки. Мне по сей день не по себе при виде животных, томящихся в неволе или вынужденных выделывать разные фокусы.
Нет лучшего сатирика, чем Михаил Жванецкий. Нет человека умнее. Думаю, нет человека и печальнее… разве что Гоголь. Почему-то я считал, что Гоголь не выступал перед публикой со своими произведениями. Оказывается, как мне подсказали, не просто выступал, а, по словам Б.М. Эйхенбаума, «Гоголь отличался особым умением читать свои вещи, как свидетельствуют многие современники». Панаев говорит, что «Гоголь читал неподражаемо»…
— Они спрашивали мое мнение о том, может ли тебя прельстить идея остаться на Западе?
— Я понимал, что я вас многому научил, — сказал он, и в его серо-зеленых глазах заиграла смешинка, — но не знал, что вы научились переводить не хуже меня.