Действие V. На следующее утро вся эта история оказалась на первой полосе буквально всех периодических изданий страны. Так, заголовок газеты «U.S.A. Today» гласил: «Рейган разнес ABC за выступление советского комментатора». Газета «The Washington Post» сообщала: «Рейган заявляет, что СМИ допустили ошибку, предоставив советскому пропагандисту эфир». В течение целой недели комментаторы и колумнисты высказывались. Даже пресолидная «The Wall Street Journal» опубликовала редакционную статью под заголовком «Vladimir Who?».
Описанный подход еще более очевиден в отношении республик Средней Азии, где вся экономика подчинена одному — Его Величеству Хлопку. На сбор хлопка бросается вся и все, эксплуатируется детский труд (зачастую учащиеся вообще не ходят в школу с сентября по декабрь). Помимо того, что народилась настоящая «хлопковая» мафия, проникшая в партийные и государственные структуры вплоть до Кремля, помимо того, что хлопок привел к обогащению небольшой группы насквозь коррумпированных людей, он же привел и к обнищанию народа. Правительство закупает хлопок по бросовым ценам, тот самый хлопок, который покрыл миллионы гектаров плодородных земель, где когда-то возделывались сады, выращивались фрукты, овощи и зерно. Хлопок вытолкнул не только это, но и возможность создать какие-либо промышленные предприятия, в результате чего в этом регионе страны около пяти миллионов человек не имеют работы. Такое поведение характерно для метрополии в отношении ее колонии и неизбежно кончается восстанием.
Каким-то странным образом рассказ о том, как я пытался справиться со своим еврейством или его отсутствием, привел к истории моих отношений с КГБ. Поэтому я хотел бы сейчас подвести под ними общую черту.
— Деньги не растут на деревьях, их надо зарабатывать.
Так и хочется написать: «Не долго мучилась старушка в злодея опытных руках…» С приходом к власти В.В. Путина ФСБ вновь обрела статус священной коровы. Было бы несправедливо утверждать, что нет никакой разницы между нею и предшествовавшим ей КГБ. Есть, и весьма существенная: ФСБ никому не внушает страх, нет ощущения, что она выше закона, что ее директор обладает большой властью. При разговорах люди больше не говорят, чуть понизив голос, о «конторе», как бывало в советское время. Но если судить о динамике, то за путинские годы, применительно к аппарату безопасности, она стала отрицательной и, скорее, стремится к прошлому. И что будет завтра — не знает никто.
Наша «нейтральность» скрывается примерно таким же образом.