Гранвич протирает стеклышки платком и уходит. Надо бежать, но… сейчас? Нельзя. Нечестно по отношению к тем, у кого есть шанс выжить. Если до сих пор не пришли, то и сегодня, глядишь, не явятся. А ночью Меррон уйдет. Или утром.
Лаашья уходит следом. На берег вернется, к лодке и тоже костер разложит, сигнальный. Завтра с корабля переправят людей, тех немногих, которые пожелали пойти, Снежинку и запасы зерна.
– Не смотри так. Я ужасно выгляжу. – Она вспыхнула румянцем и, когда Урфин обнял, тихо вздохнула: – Я по тебе соскучилась…
Леди должна хорошо выглядеть, а у нее кожа огрубела, обветрилась. Волосы в ужасном состоянии, о руках же и упоминать не стоит. Почему леди не пользовалась перчатками? И вообще следовало бы себя беречь… столько дней верхом, и представить страшно, какие леди перенесла мучения. Ее попытаются привести в порядок… ванна и массаж. Растирания, натирания, окуривание травами… маски и крема…
– Это не только Шарлотта. Все так думают.
– Спит. Просыпается. – Чужак встал рядом с Бьярни и, взяв кусок топора, раскрошил в ладони. – Это мой дом. Здесь. Пойдете против меня – умрете.