— Ваше Императорское Величество, — в кабинет вошел Дукмасов. — Срочная депеша из Берлина.
— Знаю. Поэтому сегун умрет от ран и будет выбран новый, который и сдаст свои войска русскому правительству. Там ведь социально-политическое ядро, которое крутилось вокруг сегуна, состояло из самураев?
— Они все исчезли. Боюсь, что они мертвы. Хотя по Кейптауну ходят слухи, что это именно слуги ограбили Шувалова и сбежали.
— Так вот. Покрутишься для начала в России в качестве моего доверенного лица. Поможешь мне собрать команду для массового изготовления комиксов. Это отвлечет тебя от мужа и дома. А потом, как мы осилим англоязычную или франкоязычную версию комикса, то уедешь к своим друзьям в качестве моего представителя. Будешь продвигать комиксы там. Это и деньги, и легальный повод посылать мужа подальше.
— То есть, если я верно вас понял, то вы собираетесь разыграть карту Pan Scandinavica? — Переспросил Гладстон.
Важная сценка, ключевая. По идее режиссера, эти слова и породили ту королеву, которая смогла вытащить Англию из полной разрухи и за сорок лет правления превратить в самую могущественную страну мира. Неизвестно, прав был индус или нет, но Александра эти слова зацепили. Именно вокруг них и вились разъяренным роем те осколки мозаики мировосприятия, что рухнули под напором тяжелого психологического состояния. Психика цесаревича трещала по швам под напором этих образов, крутившихся навязчивым роем мыслей.