– Вы бы на себя посмотрели, Дмитрий Леонидович! – хохотнул вечный оптимист Толик Клюшкин, появляясь на первом слое.
– Туман? – Дмитрий вглядывался в почти прозрачные белесые клубы.
– Пушкина. Может, последний раз читаю? Горе! Малый я не сильный, съест упырь меня совсем, если сам земли могильной я с молитвою не съем! Помнишь? Как называется?
– Почему не Длинный Язык? Почему именно Правдолюб?
– Молодой человек! – произнес Стригаль. Кажется, при этом он не открывал рта.
Точно такой же невидимый барьер младший надзиратель ощутил и со школьниками. Все четырнадцать в группе знали его еще по урокам Иной словесности. «Мертвые поэты» с Анной – и подавно. Однако даже они теперь вели себя с ним так, словно Дреера окружал силовой кокон радиусом в метр.