— Эрих Кох отличный исполнитель, — обергруппенфюрер встал, подошел к рабочему столу, извлек из верхнего ящика стопку фотографий и машинописные бумаги. Вернулся. — Талант исполнителя состоит в том, чтобы реализовывать предписанное, а то и невысказанное, но желаемое начальством, на практике. При этом ничуть не задумываясь. Никаких эмоций, рефлексии и мыслей о последствиях. У рейхскомиссара это получается безупречно. Где потерявшиеся сто пятьдесят тысяч человек из общего населения Киева? Вот здесь…
Спустя пять минут комиссару стало ясно: глазастый Степка оказался совершенно прав, никакой это не «Юн-керс-52». Хвостовая часть большого самолета отвалилась при ударе и валяется в полусотне метров от фюзеляжа, нос сильно изуродован, стекла кабины разбиты. Вокруг много обломков — обшивка крыльев; лопасть одного из винтов вошла в покосившуюся столетнюю ель больше чем наполовину. Опознавательные знаки на киле — германские.
— Идею?! — «Быстрый Гейнц», судя по выражению лица, едва не сплюнул прямо на пол, но вовремя одумался и спустил камнепад таких замысловатых словечек, что генерал Фромм закашлялся и посмотрел на меня, будто извиняясь. Не уверен, что подобную лексику и в штрафном батальоне услышишь. — Кому нужны эти идеи? Ему?! К дьяволу!
В итоге Гиммлер, как и многие в руководстве Рейха, «выпал из реальности». Шпеер описывает его деятельность следующим образом: «Гиммлер шел откровенно каким-то своим шарлатанским путем, сваливая в одну кучу верования древнегерманской прорасы, элитизм и убежденность в пользе потребления исключительно свежих натуральных продуктов, и все это он начинал облекать в экзальтированные полурелигиозные формы. Над этими его „исканиями“ подшучивали прежде всего Гитлер и Геббельс, и надо признать, что Гиммлер сам как бы приглашал к этому своей тщеславной тупостью».
Шталаг 325, Лемберг. Сателлитные лагеря еще в шести населенных пунктах. В общей сложности 140 тысяч; военнопленные, гражданские.
Говорили: а что, если бы французы и англичане не полезли во Фландрию, в ловушку, уготованную им фюрером? А что, если бы они разгадали его замысел? Разве можно было так сильно рисковать?