Я только головой покачал. Успехи Рейнхарда Гейдриха на протекторском поприще были общеизвестны и вызывали жгучую зависть у отдельных руководителей оккупированных областей.
— Ладно, товарищи. У нас есть мясо. Кто пойдет за водой? — спросил я строгим тоном.
— Для служб противовоздушной обороны — в самый раз, — легко согласился Аппель. — Воздух прозрачный, ни облачка, легкий морозец…
Первый русский солдат, которого я увидел совсем близко, лицом к лицу, был мертв. В чем мне, несомненно, повезло куда больше, чем обер-лейтенанту Хельке и лейтенантам Штраубе и Вальдау.
— …Альберт Шпеер, архитектор, в настоящий момент рейхсминистр по делам вооружений и боеприпасов, руководитель «Организации Тодта», — сказал я, когда дошла очередь.
С Рейнхардом Гейдрихом я мельком виделся несколько раз в Берлине, на приемах в рейхсканцелярии. Близко мы общались лишь однажды, перед Олимпиадой 1936 года — Гейдрих входил в Германский Олимпийский комитет, а я как раз помогал архитектору Отто Маршу спешно переделывать проект стадиона в Берлине, вызвавший резкое неудовольствие рейхсканцлера.