— То есть как — кем? — обергруппенфюрер не мигая посмотрел мне в глаза. — Канцлером Германии. При ваших-то изумительных организаторских способностях и небанальном мышлении!
Мы брали город камень за камнем, шаг за шагом, везде оставляя пятна своей крови. Наши самолеты вытесняли из воздуха русских, мы выдавливали русских с земли и сбрасывали их в море, но и в море у них были опорные пункты, их корабли, которые мы пытались разбить нашими пушками.
Отчет, переданный сперва в рейхсканцелярию, а оттуда непосредственно в ставку, бросал тень на инженеров фирмы, но я нарочно добавил абзац о необходимости избавиться от «детских болезней», которыми страдает любая новая машина.
— Ваш взгляд, — мягко сказал обергруппенфюрер. — Взгляд изменился. Подозреваете меня в провокации? Бросьте, пожелай я навредить вам, доктор, нашел бы куда более примитивные и действенные способы, а не тратил несколько часов драгоценного времени на информирование министра Шпеера о нависшей над всеми нами беде. Можете ничего не отвечать, просто примите мои слова к сведению.
— Это новое распоряжение. На самом деле я не нахожусь в подчинении у полковника Сикениуса. Я отвечаю за связь и за взаимодействие Панцерваффе и Люфтваффе. Как вы понимаете, в условиях большого наступления это необходимо.
Тут я впервые осознал, что вижу перед собой чужого человека. Я как-то упоминал, что маски постепенно замещают в фюрере настоящую жизнь. Явью считается вымышленный мир очередного сценического образа — представьте, как отыгравший пьесу актер и после занавеса остается Гамлетом, Ричардом III или Шейлоком, будучи не в силах покинуть роль и вернуться в реальный мир.