После зимней трагедии в Растенбурге я начал относиться к авиации несколько предвзято, но ничего не поделаешь — преодолевать большие расстояния поездом или автомобилем не получится, время слишком дорого.
Только однажды он решился на откровенный разговор со мной, и то, полагаю, лишь потому, что я случайно застал его плачущим.
Если я в чем-то виноват, меня в чем-то подозревают, то почему не Тайная полевая полиция?
— Господи, да это же писал ребенок! — вырвалось у меня.
— Я на вас сильно рассчитываю, господин лейтенант, — со значением произнес Тюне и удалился.
— Сообщите, что буду незамедлительно, — сказал я адъютанту, отыскал взятые с собой в Днепропетровск материалы, способные сейчас заинтересовать Гитлера, и отправился в гости. Поздний прием в личных апартаментах, как и всегда, свидетельствовал о расположении и дружеских отношениях.