В отдалении глухо бухнуло, стекла задрожали. Заряд замедленного действия или пожарные наткнулись, на свою беду, на неразорвавшуюся бомбу, сдетонировавшую от жара?
Румын вращал глазами, словно дикарь с каких-нибудь жарких островов, бормотал по-своему — и стойко удерживал свою добычу.
— А при чем тут, позвольте узнать, Трудовой фронт рейхсляйтера Лея? — неподдельно изумился Аппель. — Там свое руководство, нам они не подчиняются. Даже если я буду требовать помощи, Трудовой фронт имеет полное право отказать и выполнять свои задачи.
— Естественно! Я же фон Рейхенау! Я не могу справляться плохо. Мы все делаем на совесть. Так принято, наша семья — с большими традициями. Иногда просто накатывает печаль. Не знаю, насколько это постыдно — испытывать ее.
Все-таки на редкость бестактный тип этот Леер. Как я могу вести воспитательную работу среди подчиненных, когда они всё знают лучше меня и уже успели сделать соответствующие выводы?
Фотографий Эрнста Шпеера не сохранилось. Его история, описанная в романе, реконструирована по сохранившимся воспоминаниям и документам об истории 2-го танкового полка.