— Если быть совсем точным, «Битву при Кёниггреце выиграл прусский учитель», — угрюмо процитировал я. — Да и вообще авторство этого афоризма принадлежит Оскару Пешелю, Бисмарк лишь во всеуслышание повторил, а репортеры, как всегда, переврали. Но при чем тут…
Меня ждали, поэтому обошлось без выяснения личности, предъявления документов и прочих формальностей. В конце концов, если на охраняемый военный объект явится неизвестный, громогласно объявит о том, что он рейхсминистр и потребует пропустить, любой часовой обязан действовать по уставу и без оглядок на громкие чины.
Вернемся, однако, в Бремен. Юлиус Аппель оказался безупречно прав — обстановка прояснилась только к 27 июля, когда были оценены потери жилого фонда, приблизительно подсчитан размер ущерба городской инфраструктуре, а военные предоставили данные по разрушениям на своих объектах.
Трудно представить себе кого-то, кто менее был похож на покойного фон Рейхенау, чем новый командующий. Он был строен, сумрачно-печален и утонченно-красив. Внезапно при виде его меня охватило дурное предчувствие. Командующий не должен быть похож на скорбного ангела, подумалось мне невольно. Это не способствует подъему боевого духа в солдатах.
Гейдриха под благовидным предлогом выставили из Берлина, это было очевидно любому наблюдателю. Убрали подальше, оставив, правда, в прежних чинах. Но в его кабинете на Принц-Альбрехтштрассе теперь расположился группенфюрер Эрнст Кальтенбруннер, человек мне малознакомый и столь же малоприятный — без повышения, без официального занятия должности, но это всё равно знак.
Однако ни один из этих фактов не дает нам представления — как все происходило? Даже если экономические решения принимал лично Гитлер, как и кем они проводились в жизнь? Можно ли было действовать лучше, или, наоборот, управленческий аппарат нацистской Германии действовал с максимальной эффективностью?