Это был старый служака, но я видел, что он отчаянно боится сделать что-то не то. Полагаю, в годы Великой войны он допустил какую-то ошибку, которая пагубно сказалась на его дальнейшей карьере, и теперь страшно боялся повторения.
Это не единственный пример. В кои-то веки мы наладили моментальное взаимодействие между разведкой и промышленностью, о чем при докторе Тодте и подумать было невозможно.
— При чем тут «хочу» или «не хочу»? — очень серьезно сказал обергруппенфюрер. — Вы обязаны быть осведомленным. Среди окружающего нас карнавала безответственности должны быть люди, которые твердо знают, каково истинное положение вещей. Которые не станут питать иллюзий.
Я вежливо посмеялся — было такое. Накануне пятидесятилетия Гитлера мне пришлось открывать для автомобильного движения новую трассу в Берлине, все ожидали, что я выступлю с трибуны перед Бранденбургскими воротами, но собравшаяся вокруг многотысячная толпа ввела меня в каталепсию и я выдавил в микрофон лишь две фразы: «Мой фюрер, докладываю о завершении строительных работ „оси Восток — Запад“. Пусть дело говорит само за себя!»
Я знал Эрхарда Мильха много лет, он являлся одним из редких людей в высшей иерархии государства, с кем мы вне официальной обстановки общались на «ты». Фельдмаршал умный человек, он моментально всё понял.
— Да при чем тут коммерция? — Гейдрих посмотрел на меня озадаченно. — Неужели вы не понимаете? Стоит вопрос восстановления инфраструктуры, а это очень дорого. Причем восстановления, чего скрывать, во враждебном окружении. Здесь не Богемия, доктор, увы… Никто не желает связываться с «новыми землями на Востоке», и в этом центральная ошибка нашей политики.