— Описанное вами — никакая не политика, — сказал Гейдрих, выслушав мои осторожные жалобы на царящий в экономике и промышленности плохо управляемый хаос. — Видна ваша неопытность, господин Шпеер, уж простите за прямоту… Однако вы верно уловили направление: основная опасность заключена не в русских армиях в заснеженных степях, не в английском флоте и не в гигантском потенциале Североамериканских Штатов, которым мы столь опрометчиво объявили войну в декабре. Нас погубит внутренняя борьба группировок, я это утверждаю не впервые, но никто не желает слушать. Может быть, хоть вы, человек новый, обладающий свежим и трезвым взглядом, поймете.
«Сейчас меня арестуют и посадят в Далиборку», — мелькнула дурацкая мысль.
Доносился женский смех и легкий стук каблучков. Я заснул в удивительно мирном, спокойном состоянии духа. Ближе к полуночи меня разбудил выстрел, прозвучавший где-то далеко в ночи. Несколько минут я лежал с открытыми глазами в темноте и прислушивался, но выстрелов больше не было, и я снова заснул.
— Фюрер останется фюрером. Символом. Кресло рейхспрезидента резервируется за ним.
Я польщенно улыбнулся: фотографию делал самостоятельно, с наиболее удобного ракурса, от южного берега озера Дютцендтайх, на берегу коего и воздвигалась громада Конгрессхалле, Зала Собраний.