Самое настоящее. Точь-в-точь такое, каким она писала когда-то. У мамы их была целая куча — и девочка обожала чернильные ручки.
— Ага. Почти не кровит. Нога тоже ровно. Скажите, вы можете позволить себе лежать несколько десятков дней?
Аля сначала не понимала. А потом спросила. Она как сейчас вспоминала тот разговор. Они на кухне, пекут вкуснющий торт-муравейник — и болтают ни о чем. Аля режет тесто, а мама запихивает противень в духовку.
С губ вирманина сорвался чуть слышный стон. Он даже не заметил этого. И не заметил, как тревожно переглянулась с его другом Ингрид. Не увидел, как побледнел трактирщик, понимая — если вирмане будут заливать горе, то трактиру конец. Разнесут в щепки, вот как есть, разнесут. А то и красного петуха пустят!
Лиля наклонила голову. Девчонку было жалко, но под взглядом мороженой рыбы никакие эмоции кроме высокомерия не проявлялись.
Не крестьянин, которые от нее постоянно подлости ждут. И косятся так, что аж спотыкаются. А капитан корабля, пират, человек с определенно более широким кругозором.