– Да я не о том! – отмахнулся я. – В том, что вы отобьетесь от кого угодно, у меня сомнений нет. Однако надо так, чтобы не пришлось отбиваться. Ну чтобы за нами потом весь город не гонялся. Сможете? Сумеете? На это у вас выдержки хватит?
Снег, высушенный морозами, скрипел под тяжелыми колесами так громко, что иногда забивал рычание двигателя. Заговоренные стекла не запотевали, под ногами, у самого трансмиссионного тоннеля, светился крошечный бронзовый треножник – обогревательный амулет. От него в кабине царило комфортное тепло, в котором сразу защемило слегка отмороженные уши.
– Караульных убить бы надо, – почти неслышно прошептала Лари. – Могут что-то заметить.
К середине дня артобстрел со стороны противника немного затих, но беспокоящий огонь они вести продолжали. Одну казарму удалось зажечь, и она разгорелась как костер, заволакивая все вокруг дымом, заставляя щурить слезящиеся глаза. Потушить не удавалось из-за непрерывных разрывов шрапнели. Да и похоже, что снаряд, который подпалил здание, был с какой-то колдовской добавкой – очень уж споро все занялось, будто каждое бревно бензином пропиталось.
Наш отчаянный топот по отесанным камням был перекрыт настоящей очередью взрывов в крепостном дворе. По боевым ходам стен сверкнула цепочка дульных вспышек, щит загудел под ударами пуль. Две чушки из «Фаустов» сменили от него направление и разлетелись в разные стороны, взорвавшись на стенах. А мы с дикими криками неслись по боевому ходу.
Все уставились на красный светящийся шарик, который вдруг ускорился и подплыл к одному участку стены, зависнув перед ним. Свечение усилилось, а из-под вполне натуральных кирпичей, ставших вдруг полупрозрачными, появился контур полукруглой двери. Красиво, ничего не скажешь.