Лейф мог ожидать чего угодно — страха, возмущения, даже крика и бегства. Мог. Красавцем он и в детстве не был, а уж сейчас-то… В зеркале он себя видел. И знал, что море и ветры продубили его кожу до коричневого цвета, что нос сломан в двух местах, что старые шрамы рассекают щеку и подбородок… но девушка смотрела ему прямо в глаза.
Так что Лиля послушала еще минут пять уверений в преданности, посочувствовала Анне Австрийской — и откланялась. Вежливо намекнув на поручения, данные супругом. И мерзавца-управляющего…
Катерина Петровна — соседка. Мама всегда рада ее видеть, но почему-то у Али остается впечатление, что с теть Катей разговаривают, как и с ней самой. Как с ребенком.
— Но вы ведь живы! Все я правильно сделал. Если…
Аля не была белоручкой. Как ребенок военнослужащего, она всласть помоталась по гарнизонам. И если кто не знает, везде, где ее мать оказывалась, она старалась развести свой огород. Зачем?
Если женщина была женой управляющего, дурой она быть не может. Или может? Судить об этом рано. Для начала надо бы с ней поговорить.