Гусеница вдруг замерла, а потом звучно хлопнула себя по лбу.
— Твои идеи дали мне хороший толчок для новых исследований, а эликсиры избавили от многих трудностей, над которыми Совет бьется до сих пор. Так что мой триумф это, в какой-то мере, и твоя заслуга. Особенно в том, что касается ЭСЭВ. Не забыл еще, что это такое?
— Вы правы, — мягко улыбнулся я. — Но это не значит, что я не смогу помочь. Позвольте, я возьму вас за руку?
Впрочем, один крохотный плюс есть даже в этой ситуации…
Ну да, ну да. Примерно так все и было. Как сейчас помню…
Женщина была невероятно слаба. На исхудавшем лице, пожалуй, остались только лихорадочно блестящие глаза и страшновато выпирающие скулы. Щеки ее провалились, под орбитами залегли темные круги. Глазные яблоки казались такими большими, что создавали пугающее впечатление, будто их что-то выдавливало изнутри. Остальное тело было наглухо закрыто тканью. Более того, несмотря на духоту и отсутствие окон, мать Шмыга еще и подрагивала, как при горячке, и зябко куталась в свои тряпки.